Вершки и корешки
Поехал мужик в лес репу сеять. Распахал землю, тут к нему медведь подходит и говорит:
- Ты зачем в моём лесу репу сеешь? Я тебя съем за это!
- Не ешь меня, - говорит мужик, - я с тобой поделюсь: тебе все вершки, а мне - корешки.
Согласился медведь.
Пришла осень, поехал мужик за репой, отдал медведю вершки, погрузил на телегу корешки и собрался на базар репу продавать. А медведь и говорит:
- Дай твои корешки попробовать. Попробовал и как зарычит:
- Обманул ты меня, мужик, твои корешки сладкие, в следующий раз я их себе возьму, а тебе вершки достанутся.
Согласился мужик, да посеял на следующий год пшеницу. Приехал собирать, а медведь его уже ждёт. Отдал мужик корешки, а сам поехал хлеб молотить. Грызёт медведь корешки - невкусно. Понял он что опять мужик его обманул, и запретил ему в лесу сеять. С тех пор мужик в поле сеет, а медведь в лесу мёд да малину собирает.
Возможно, вы недавно видели имя Хоффмана в новой книге Мэтью Гуеррири «Первые четыре примечания: пятое бетховенское и человеческое воображение». Прежде чем он углубился в музыкальную пьесу своего обзора, Хоффманн писал, что музыка раскрывает человечеству неизвестное царство: мир, который не имеет ничего общего с внешним материальным миром, который его окружает, и в котором мы оставляем позади все предопределенные концептуальные чувства, чтобы дать себя невыразимому.
Для наших ушей это звучит очень эзотерически и очень высоко, - говорит Геррири, - но то, что действительно пытались сделать романтики, - и Гофман был очень хорошим членом немецкого романтического движения - они были, они были была эта проблема, пытаясь ввести язык, как мы ощущаем красоту.
Русская народная сказка в пересказе
Мужик поехал в лес репу сеять. Пашет там да работает. Пришёл к нему медведь и говорит:
— Глянь, мужик, я тебя враз сломаю.
Глянул мужик на медведя.
— Вижу, медведушка, сила в тебе великая. На такую силу хороший прокорм надобен. Не ломай меня, лучше давай вместе репу сеять. Я себе возьму хоть корешки, а тебе отдам вершки.
На самом деле Хоффманн назывался Эрнст Теодор Вильгельм Хоффманн, но он изменил Вильгельма на Амадеуса из-за восхищения Моцартом. И он просто не писал о музыке, он тоже сочинил ее. Он рисовал, рисовал и, опять же, здесь связь с этим временем года - Гофманн писал истории, жуткий рассказ, который нарушил границу между фантазией и реальностью.
Один из эпизодов «Сказок Гофмана» основан на истории под названием «Сандман», в которой злые изобретатели создают роботизированную девушку. Это было также - свободно - основа для Лев Делиба комического балета Коппелия, о злоключениях молодого человека, который влюбляется в куклу танцев в натуральную величину.
— Быть так, — обрадовался медведь. — А коли обманешь, так в лес ко мне и не подступайся.
Сказал и ушёл в дуброву.
Репа выросла крупная. Мужик приехал осенью копать репу. А медведь из дубровы вылезает:
— Мужик, давай репу делить, подавай мою долю.
— Ладно, медведушка, давай делить: тебе вершки — мне корешки.
Отдал мужик медведю всю ботву. А репу на воз навалил и повёз в город продавать. Да недолго ехал, опять навстречу ему медведь:
Неодушевленные вещи оживают во многих рассказах Гофмана. Он был чемпионом воображения, бешенным. Он описал историю Гофмана как «укуса и мускулатуры, как сказки Гримма». Предоставлено короной скрывать заголовок. Один из рассказов Гофмана был адаптирован французским писателем Александром Дюма. Это была рассказ о маленькой девочке Мари и ее рождественских игрушках. Заглавие Хоффмана для этого было «Щелкунчик и король-король».
В этой оригинальной версии Мари беспокоится о прекрасном психушке, который был сломан. Ночью она идет проверять его. К ее удивлению, он ожил, и начинается история в истории: армии мышей и игрушечных солдат сражаются в том, что является либо безумным кошмаром ребенка, либо, возможно, другой реальностью, в которую она бродит.
— Мужик, куда ты едешь?
— Еду, медведушка, в город — корешки продавать.
— Дай-ка попробовать — каков корешок?
Мужик дал ему репу. Медведь как съел, так и заревел:
— A-а! Мужик, обманул ты меня! Твои корешки сладенькие, а мои вершки негодные. Слезай с воза, заломаю!
А мужик в ответ:
— Что ты, медведушка, бери в другой раз корешки на прокорм, а я уж себе вершки-то оставлю.
Сначала Щелкунчик не пользовался большим успехом, но музыка Петра Ильича Чайковского в конце концов. И постановка его стала ритуалом рождественского сезона, сахарными сливами и всем остальным. Но что-то случилось с историей Гофмана в этой прогрессии от тьмы к свету: Мария стала Кларой, ее фантазии стали более сладкими и более прирученными, а ее настоящая семейная жизнь - под названием Сильбергаус в балете - тоже стала слаще.
Интересны имена, иногда, которые Хоффман использует иногда в «Щелкунчике»и «Коврик для мыши», - говорит немецкий профессор Джек Зипес. Семья в его истории, в отличие от балета, называется Сталбаум, что означает «стальное дерево». «Маги, главный герой Гофмана», заключен в тюрьму в соответствии с правилами семьи, семья следует за ритуалами предписанным образом, и она чувствует себя несколько смущенной этим.
— Смотри, быть так, — сказал медведь и ушёл в дуброву.
На другой год мужик посеял на прежнем месте рожь. Приехал жать, а уж медведь его дожидается.
